25 ноября в Петербурге стало известно о тяжёлой болезни Александра (он находился в Таганроге). Этим вечером в Аничковом дворце Николай сообщил
Милорадовичу и другим генералам о своих правах на престол. А точнее –
о существовании манифеста, который необходимо вскрыть сразу после смерти императора, поскольку имя наследника указано именно там. Но Милорадович неожиданно возразил Николаю, что тот никак не может наследовать в обход Константину, аргументируя это тем, что народ сочтёт такую передачу власти незаконной и начнутся волнения. Но на самом деле Милорадовича волновали не общественное мнение, не возможность бунта. У него была совсем другая
мотивация, об этом – далее.
Через два дня после этого напряжённого разговора, 27 ноября, в Зимнем дворце во время молебна Милорадович доложил Николаю, что Александр умер.
Милорадович буквально взял Николая за руку и повёл присягать Константину. Николай понимал, что не должен это делать, но выбора у него не оставалось – Милорадович ясно дал ему понять, что вся гвардия подчиняется ему как генерал-губернатору. Стоит помнить, что почти весь прошлый век был эпохой дворцовых переворотов, когда монархов ставила на престол и смещала с него именно гвардия. Конечно, Николай испугался давления Милорадовича и его почти прямых угроз – ведь и его собственный отец погиб от рук гвардейцев.
Под чутким руководством Милорадовича, задыхаясь от рыданий, великий князь произнёс слова присяги Константину.
В Госсовете, где хранился манифест, о его существовании напомнил Александр Голицын, который когда-то сам лично его писал по просьбе Александра и был одним из гарантов сохранности этого завещания покойного императора. Но Милорадович, войдя в зал, где заседал совет, заявил, что войско уже присягнуло Константину (это и правда было так – невиданный случай, когда армию при давлении генерал-губернатора привели к присяге раньше, чем
государственные учреждения – обычно делают наоборот), а значит, должны присягать и сенаторы. И завещание Александра не вскрыли!
Не допустив князя к престолу, он совершил «тихий переворот», который
впоследствии стал виной волнений в стране. Генерал-губернатор смог
осуществить переворот, потому что ему подчинялась вся армия, а Николаю не
подчинялся практически никто, кроме, разве что, лично ему преданного егерского полка. В высшем свете к Николаю относились лучше, чем к Константину (Константина в высшем свете вполне справедливо считали истеричным самодуром), но высший свет фактически ничего не решал, он
не имел силы, оружия – в отличие от военных.
Милорадович ясно осознавал, что в случае, если Николай всё же взойдёт на престол, он не простит генерал-губернатору такое унижение, не простит этот «тихий переворот». А значит он, Милорадович, лишится всех своих ролей и будет отстранён от занимаемых должностей. Милорадович очень рисковал – он делал всю ставку на Константина и силу гвардии, которая полностью подчинялась ему. Но, плетя заговор против Николая, он подумать не мог, что цесаревич Константин откажется занять трон уже после того, как ему присягнёт империя.
Милорадович хотел посадить на трон Константина, чтобы быть при его правлении вторым человеком в империи, ведь великий князь не любил заниматься государственными делами. При Николае генерал-губернатор не мог мечтать о таком положении, да и он не хотел оказаться в подчинении у человека, который был настолько младше по возрасту, «не нюхал пороха». Тогда как Константин был не только его ровесником, но и ближайшим другом и боевым товарищем – они вместе прошли Отечественную войну 1812 года.