Лес шумит — будет оттепель
«Культ личности», полёт Гагарина, «Мастер и Маргарита» — тепла ли «Оттепель»?Что пережили люди, жившие в хрущевский период? Рассказ от первого лица.
Татьяна Ивановна родилась в феврале 1945 года. Отец погиб на фронте.
- Из детства воспоминания тёплые: о маме, о бабушке, которые вокруг меня прыгали. О дяде — морпехе, воевавшем под Москвой. Он очень опекал меня. Детей у него было двое, и я — любимая племянница. Говорят, мы жили в голодное время. Со слов мамы плохо одевались: обуви для девочек не было. Девочки ходили в мальчишеских ботиночках. Зато быстро научились завязывать шнурочки.
- Из детства воспоминания тёплые: о маме, о бабушке, которые вокруг меня прыгали. О дяде — морпехе, воевавшем под Москвой. Он очень опекал меня. Детей у него было двое, и я — любимая племянница. Говорят, мы жили в голодное время. Со слов мамы плохо одевались: обуви для девочек не было. Девочки ходили в мальчишеских ботиночках. Зато быстро научились завязывать шнурочки.
Лет пять было, помню, привозили в магазин продукты. Даже арбузы! Грузчики таскали, а мы стояли, рот открыв. Один из них, словно нечаянно ронял арбуз и говорил: «Давайте, налетайте!». Дети хватали огромную ягоду. Ложки уже с собой прихватили.
Сосед работал на кондитерской фабрике, был извозчиком, приносил всему двору остатки тортов, кусочки, крошки. Наедались от пуза.
Сосед работал на кондитерской фабрике, был извозчиком, приносил всему двору остатки тортов, кусочки, крошки. Наедались от пуза.
— Естественно, форма коричневая, как до революции, с чёрными передничками. Но бабушка — портниха сказала: «Моя внучка не будет ходить в одежде, какая была у нацистов. Никогда». И я единственная в школе ходила в тёмно-синем платье.
После войны случился бум рождаемости: по 40 человек в классе сидели. Сначала школа была только для девочек. Потом, кажется, в третьем классе соединили с мальчиками.
После войны случился бум рождаемости: по 40 человек в классе сидели. Сначала школа была только для девочек. Потом, кажется, в третьем классе соединили с мальчиками.
Было много бесплатных кружков, но в школе ни один не понравился. Соседка посоветовала пойти в бассейн. Я ей ответила: «Плавать не умею! По-собачьи один метр проплыть только». Та настаивала: «Пойди, денег-то не платить».
У меня даже купальника не было! Бабушка маечку между ног застрочила, и «чудо в перьях» пришло в бассейн с подружками. Из 60 человек взяли четверых, в том числе и меня. Только тренер сказал, чтобы я попросила маму купить купальник. Удивилась: «Чем этот плох?»
Домой пришла, маме говорю, что взяли в бассейн, но сказали купальник красивый купить, если у тебя есть деньги. Обратились к брату-офицеру, и мне купили всё, что нужно, даже шапочку. Дошла я до II разряда и разонравилось. Бросила.
У меня даже купальника не было! Бабушка маечку между ног застрочила, и «чудо в перьях» пришло в бассейн с подружками. Из 60 человек взяли четверых, в том числе и меня. Только тренер сказал, чтобы я попросила маму купить купальник. Удивилась: «Чем этот плох?»
Домой пришла, маме говорю, что взяли в бассейн, но сказали купальник красивый купить, если у тебя есть деньги. Обратились к брату-офицеру, и мне купили всё, что нужно, даже шапочку. Дошла я до II разряда и разонравилось. Бросила.
Когда умер Сталин, детям было всё равно. Я только заметила, что люди словно вздохнули. По радио каждые полчаса сообщали состояние Сталина. Выяснилось после, что он уже умер, а людей морально подготавливали.
Бабушка тем утром меня причесывает, а я спрашиваю:
— Бабуль, а что будет, если Сталин умрёт?
— Ой, молчи, антихрист, проживём.
Для неё это не было трагедией. В отличие от мамы, работавшей в военной академии. Помню, проснулась от того, что она плачет, а бабушка причитает, успокаивает.
Бабушка тем утром меня причесывает, а я спрашиваю:
— Бабуль, а что будет, если Сталин умрёт?
— Ой, молчи, антихрист, проживём.
Для неё это не было трагедией. В отличие от мамы, работавшей в военной академии. Помню, проснулась от того, что она плачет, а бабушка причитает, успокаивает.
— Бабушка, что ж дальше будет, раз Сталин умер?
— Дальше жить будем!
— Дальше жить будем!
Бабушка была из семьи путиловского рабочего. Детей было десять, работал только отец. Голодными не сидели, по её словам. Бабушку отдали в ученье в семь лет к немке-белошвейке, чтобы училась кружева плести. Сидела она, плела, купец зашёл и говорит:
-Ну, невеста, подвинься!
Позже стала белошвейкой. Тот же купец зашёл и ему работы бабушки показали. Она его узнала, а он нет. Замуж взял и к себе в ателье.
-Ну, невеста, подвинься!
Позже стала белошвейкой. Тот же купец зашёл и ему работы бабушки показали. Она его узнала, а он нет. Замуж взял и к себе в ателье.
СССР она не любила. Но с заботой гладила пионерский галстук и двумя пальчиками подавала. Мол, если надо, носи. Праздники принимала, на 7 ноября пирог пекла. Она была верующая: в комнате висели иконы и лампадка. Сама молилась, меня не заставляла. Бабушки у всех ходили в церковь, на крестный ход. Никто не разгонял. Яйца на Пасху тоже красили все, несмотря на запрет. В школе ими бились все, независимо от национальности.
Худ. Иван Тихий «Приём в пионеры»
Когда она умерла, я попросила маму куда-нибудь отнести иконы. Мне так стыдно было приглашать девчонок. Мама ответила, что никуда ничего девать не будет, отнесёт их в Преображенский собор. Ещё у нас была библия: она была огромной в тёмно-красном бархатном переплете с замком. Мама её тоже в церковь отнесла.
Татьяна Ивановна (в правом углу) в техникуме им.Менделеева.
Я закончила семь классов. Маме было тяжеловато одной тянуть, предложила мне пойти в техникум химико-технологический им. Менделеева. Говорила, что за химией будущее. Потом поняла, что там стипендия в два раза больше, чем в институте.
Запомнился день, когда полетел Гагарин в космос (12 апреля 1961). Проспала тогда и через весь город мчалась в техникум. Прибегаю, стоят два мальчика из группы. Спрашивают, куда несусь. Я им, запыхаясь, отвечаю: «Да мы опоздали, опоздали, быстрее!»
Они успокаивают и спрашивают, слушала ли радио. Я его не слушала, вскочить только успела, кусок хлеба в рот кинуть и понеслась. Они мне и сказали, что занятий не будет, Гагарин же полетел.
А я не понимаю, кто такой этот ваш Гагарин?
Тут весь техникум высыпал на улицу, двинулись на Дворцовую. Там уже праздник. Даже оркестр появился.
Они успокаивают и спрашивают, слушала ли радио. Я его не слушала, вскочить только успела, кусок хлеба в рот кинуть и понеслась. Они мне и сказали, что занятий не будет, Гагарин же полетел.
А я не понимаю, кто такой этот ваш Гагарин?
Тут весь техникум высыпал на улицу, двинулись на Дворцовую. Там уже праздник. Даже оркестр появился.
Один паренёк запомнился мне, шёл с плакатом с надписью «я тоже Юра».
Параллельно с учёбой в техникуме, на заводе работала. На дискотеки не ходила, компания наша слушала в Техноложке на «Днепре» — магнитофоне, похожем на огромный ящик с двумя бобинами, — песни бардов: Высоцкого, Галича… Ещё подпольные записи! Скупали их за бешеные деньги. Пели под гитару, любили охотничьи сосиски. Мы — химики, поэтому спирт был. Им польёшь сосиски, подожжёшь в дуршлаге, они горят… Хватаешь одну на вилку, задуваешь пламя, вроде как и готова.
Песни бардов
Легализовали постепенно Высоцкого. Однажды в Техноложке давали концерт. Оцеплено всё было. Помню, не пробиться, только по студенческому. Мы там работали, поэтому попали.
Дома тоже включали Галича. Свекровь однажды спросила: «А на какую кнопочку нажать, чтобы это всё стереть? За такие пленки могут и посадить. Сотри, Танечка, если не хотите в тюрьму!». Она пережила и репрессии 1937−38 годов, и оккупацию в Белоруссии с двумя детьми. Многого боялась.
Мужу тогда говорю: «Послушай, не говори матери, куда нажать, хочет Галича у нас стереть». Не стёрли, конечно, никого не посадили.
Дома тоже включали Галича. Свекровь однажды спросила: «А на какую кнопочку нажать, чтобы это всё стереть? За такие пленки могут и посадить. Сотри, Танечка, если не хотите в тюрьму!». Она пережила и репрессии 1937−38 годов, и оккупацию в Белоруссии с двумя детьми. Многого боялась.
Мужу тогда говорю: «Послушай, не говори матери, куда нажать, хочет Галича у нас стереть». Не стёрли, конечно, никого не посадили.
Александр Аркадьевич Галич, поэт, музыкант
Владимир Семенович Высоцкий, поэт, исполнитель
Деревянная фигура Тутанхамона. Выставка Ленинград, 1974
Любили ходить на выставки: стояли сумасшедшую двухчасовую очередь, когда мумию Тутанхамона привезли. Увидели, пожали плечами и не поняли, зачем так стояли. Но было стыдно, если этого не видел. С тобой не о чем было говорить! Все мечтали попасть в аспирантуру, научные работы писали. Вспоминаю, по-доброму смеюсь.
Всю жизнь прожила в центре недалеко от Летнего сада. Бабушка моя так и не приняла нового названия улиц. Говорила, как до революции. К примеру:
- Перейдешь Пантелеймоновскую…
- Она Пестеля называется! — отвечаю я.
- Это для тебя — Пестеля, а для меня – Пантелеймоновская. Потому что эта улица между двух церквей: собора Преображения и Пантелеймоновской церковью.
Раньше улица была выложена брусчаткой, а сегодня чем-то вроде булыжников. Мама рассказывала, что во время войны брали топор, откалывали кусок и тащили домой. Этим топили буржуйки
- Перейдешь Пантелеймоновскую…
- Она Пестеля называется! — отвечаю я.
- Это для тебя — Пестеля, а для меня – Пантелеймоновская. Потому что эта улица между двух церквей: собора Преображения и Пантелеймоновской церковью.
Раньше улица была выложена брусчаткой, а сегодня чем-то вроде булыжников. Мама рассказывала, что во время войны брали топор, откалывали кусок и тащили домой. Этим топили буржуйки
Помню уже двое детей было, муж в Москву поехал. Сказали, что продаются там шоколадные зайцы. Друзья попросили 8 штук для детей. Ещё своих двое. Пришёл тогда в ГУМ — очередь огромная. Оказалось, только по 2 штучки выдавали. Рассказал, что в командировке, и хочет детей порадовать. Спросили, откуда он.
- Это для вас провинция. Ленинград…
- Так, провинция, — говорит продавщица, параллельно пишет, — сколько тебе?
- 10.
- С ума сошел! — с минуту помолчала, — в кассе покажешь эту записочку и подойдешь.
Сделал всё, как она сказала.
- Держи, провинция!
А шоколад этот доброго слова не стоил.
- Это для вас провинция. Ленинград…
- Так, провинция, — говорит продавщица, параллельно пишет, — сколько тебе?
- 10.
- С ума сошел! — с минуту помолчала, — в кассе покажешь эту записочку и подойдешь.
Сделал всё, как она сказала.
- Держи, провинция!
А шоколад этот доброго слова не стоил.
Элеонора Албегова
Текст, верстка