Отец Павел ещё молод – у него пшеничного цвета волосы и борода, светло-зелёные глаза, мудрые, но смешливые.

Он родился на Украине, окончил училище, отслужил в армии. На сайте монастыря перечислен весь его «карьерный рост» – от послушника до иеромонаха, указаны только годы перехода но новую «духовную ступень» да монастыри и церкви, в которых успел послужить. Лишь один раз встретилось нечто выбивающееся из «церковного ряда» – 2012-й год. Поступил на заочное обучение в Санкт-Петербургскую духовную семинарию. Отец Павел сдавал рефераты, писал курсовые, слушал лекции – всё как у обычных студентов, только он делал это в белокаменных стенах монастыря.

Говорит, что Бог сам нашёл к нему дорогу. Брат отца Павла умер совсем маленьким, и монах до сих пор сожалеет, что мальчик был не крещён. Теперь он каждый день молится за него, верит, что душа брата успокоилась

– Отдых у нас – это почитать книгу, в основном духовную литературу, Евангелие, пройтись с чётками вокруг монастыря, – объясняет отец Павел. – В монастыре не полезны музыка, спорт, фильмы. Поэтому все батюшки такие толстые и грузные – в фитнес центры-то не ходим. Мужчине, безусловно, в монастыре тяжело в плане физического труда. Я ведь окончил строительное училище, на стройке работал, а потом вот как сложилось... В дореволюционные времена в монастырях было много активности – дров наколоть, корову подоить, сенокосы, огороды... Желание делать что-то еще есть, но оно только в мыслях… Зато у нас по всему монастырю вайфай работает, компьютеры в библиотеке стоят. Новости смотрим в интернете – плохого избегаем, хорошего держимся.

— Через сильное вразумление. Я пережил опыт реальной смерти. И мне было показано, что есть иной мир. Иной мир – он и есть настоящий, ради которого мы здесь живём. И цель нашей жизни здесь – это подготовка к будущей вечной жизни. Мне было показано то, что в том мире сохраняется всё. Все наши поступки, мысли, пожелания. Все это остаётся с человеком и будет взвешенно на суде. Начались поиски Бога.

Были увлечения различными восточными религиями. Потом пришёл к православию. Стало понятно, что ни один человек не попадёт в рай, если он останется в греховном состоянии. А так как я был молод и успел набрать грехов, Господь решил меня вразумить, остановил довольно крутыми мерами. Это очень сильная встряска. Приблизиться к Богу можно только имея чистую душу, искреннее сердце. Хотя мы мало имеем добра в сердцах наших, но надо хотя бы стремиться к светлому. Если человек, будучи здесь на Земле грешником, настолько отошёл от добра, что уже не имеет в себе тех душевных качеств – на каком основании он будет проситься в рай? Наказание не в том, что тебя будут жарить на сковородке – это сказки, а в том, что грешник не сможет жить с ангелами и святыми. Там ведь нет кабаков, магазинов, он же там измучается весь, будет в раю несчастен. Поняв это, я стал постоянно ходить в храм, был регентом, но ещё долго жил в миру, потому что содержал больную мать и сестру с племянником. Они жили на мою зарплату, ведь это были 2000-е, бедные годы, особенно в селе, денег совсем не было. А я имел работу, относительно постоянную зарплату, ходил в храм. После того, как мама ушла в мир иной, сестра нашла работу. А я решил уйти в монастырь, чтобы молиться за тех, кто в миру, очищать свою душу покаянием, так как образ жизни монаха направлен на молитву и службу Богу.

— Официально в послушники записан с 2003 года, а в монашестве уже больше четырёх лет.

— Потому что он недалеко от дома, была возможность время от времени помогать родным. А потом просто привык к этому месту, многих знаю.

— Да, после окончания школы поступил в техникум, учился на геодезиста, потом отслужил в армии в Подмосковье, снова вернулся в техникум, закончил его. Работал в экспедициях, потом последние два года на стройке, но вскоре вернулся домой, потому что отца не стало, а у нас было своё хозяйство, огород, сад. Надо было кому-то работать, не оставлять же свою больную мать одну. Я не был женат, детей не было, уехал из Петербурга.

— Личное? Нет, уже всё родственникам отдал, оформил на них всю недвижимость – подарил. Сейчас живу в монастыре, провожу работу с детьми в приюте, потому что являюсь социальным работником. Третий год занимаемся детским приютом из ближайшего города.

— -Да, конечно, раньше я имел дело с детьми – мы воспитывали племянника. Но когда ты находишься посреди двадцати глаз, которые на тебя смотрят и ждут… Разумеется был страх и растерянность. Постепенно привык работать с ними. Но когда стал узнавать их истории – почему они здесь оказались, я был удивлен...

... Мы стараемся в работе с детьми сделать упор не на религию, а на реабилитацию. Чтобы дети хотя бы узнали – есть добро. Они поступают в приют, не понимая элементарных вещей, у них нет разницы между добром и злом… А вторая цель нашей работы – привести детей в церковь, но только на добровольной основе. Если у них есть родители – с официального разрешения родителей. С ними начинаем обучение основам веры, без глубоко погружения – нет времени. И когда мы видим, что дети готовы к таинству крещения – таких детей мы крестим. Вот две группы мы уже окрестили. Эти дети уже не боятся, знают, куда можно пойти в сложной жизненной ситуации. Это важно, потому что ребята из таких семей в большинстве идут не в храм, а в кабак.

— Нет.

— Нет. Здесь жизнь более настоящая. Она, конечно, не легче, чем в миру. Есть плюсы и минусы и в монашестве, и в миру. У монаха уже нет свободы в общении. Но сейчас, глядя немного со стороны на мир, вижу, что люди в миру часто живут иллюзиями. У нормального человека есть жажда счастья. Но люди, не понимающие того, что настоящая радость может быть только в Боге (в любви), заполняют различными фантиками. Кто ударяется в наживу, кто в бизнес, а это всего лишь средства, это не настоящая жизнь. Как сказано в одном из песнопений – «Вся наша жизнь – это только пар. Прошло и нет». Все мы знаем, как ощущается второй день после большого праздника – погуляли, повеселились, а на другой день – ничего нет, всё пусто, остались только фантики. А после Бога фантиков не остаётся. Божья благодать остаётся в человеке навсегда. Разумеется, если человек сам из себя не изгоняет эту любовь. На Афоне говорят: «Если монах к концу своей жизни не стал святым, он уже виновен», то есть цель нашей жизни – святость. Священники и монахи поставлены на то, чтобы воевать за добро и любовь. А в этом мире идёт война между любовью и ненавистью. И монахи находятся на передовой в этой войне.

— Если сравнивать, то первичным является вера. Это состояние души и сердца человека Религия – уже ближе к науке. Но так как мы разумные люди, нужно верить не слепо. Считаю, что патриарх Кирилл правильно сказал – нельзя крестить людей вот так просто, нужно чтобы они сначала изучили предмет веры, а потом сказали: либо да, либо нет. Религия – это очень обширное понятие, и даже в богословии нет ей чёткого определения. Но вера – понятна для каждого человека. — Для вас чем-то отличается религия от веры?

— Мобильный телефон, временами интернет, если это необходимо. Например, социальное обучение было по Интернету, обучение в семинарии заочно тоже в Сети.

— Прихожане, которые у нас постоянные – хорошие люди. Особенно наши бабушки, временами приходят очень пожилые – за 80 лет. Это те люди, которые застали отечественную войну и послевоенный голод. Но невзирая на это остались людьми. Так же радует то, что есть молодые люди, которые искренне идут к вере. Сейчас уже не та ситуация, которая была в 90- х, когда появилась мода на православие. Тогда шли за развлечением, не более. Сейчас идут осознанно. Столько возможностей теперь существует, что многие приходят уже довольноподготовленными. Ближе к среднему возрасту люди начинают понимать ложность денег и прочего, им нужно уже что-то настоящее. Среди наших прихожан есть люди из разных сфер: бизнесмены, преподаватели, спасатели. Последние часто видят смерть – вот что их так сблизило с религией...

— Может, но это несчастный человек.

— Да, но для тех людей, которые только начинают ходить в церковь. Они ещё не знают славянского языка, не знают базиса веры, поэтому допускается молиться в свободной форме...

... Разумеется, монахи и священники обязаны молиться по узаконенным, утвержденным молитвам, так как это молитвы святых. Некоторые ведь просят машину, хорошую зарплату, есть такие, кто просит, чтобы у соседки руки отсохли. Люди идут не всегда с правильными пожеланиями, потому что у нас в сердцах есть добро и зло. Эта наша страстность может переходить в разговор с Богом, то есть в молитву, а это не достоянная молитва. Мы можем желать только хорошего.

— У монаха нет увлечений. В последние годы читаю только святых, от художественной литературы отошёл. Когда был в миру, читал Экзюпери, у него мудрые мысли. В своё время мне нравились рассказы о путешествиях, о полярниках. Нравилась живопись, с детства почему-то любил художников, которые как я потом узнал, писали иконы – Нестеров, Васнецов, Врубель. В их работах есть свет.

— Чуть-чуть. В основном портреты, но это ближе к любительскому.

— Мы же ребята-романтики. На гитаре играл очень много, по-дилетантски, разумеется. В основном бардовские песни – Окуджава, Визбор, Городницкий... Всех особо не припомнишь. Как-то услышал песнопения иеромонаха Романа Матюшина. Он первый был, который стал петь псалмы под гитару простым понятным русским языком. Эти песнопения очень многих привели к вере. Он уже сейчас не поёт, в скиту живет, стихи пишет.

— Что-то спокойное. Это нужно в лесу где-нибудь летом заночевать, проснуться рано, до рассвета, не обращать внимание на комаров, наслаждаться росой утренней, пением птиц, и смотреть на то, как появляется свет утреннего неба – в нём есть и голубизна, и розовый оттенок, и ожидание того, что вот-вот наконец-то солнце появится.